холодно не холодно горячо
Я сижу на полу у балкона, в сарафане с мокрой головой, пью холодный чай - чистая, живая. Мне поет «Возвращение» из динамиков и голуби хлопают крыльями, летая мимо открытого окна. Я сижу и чувствую, что никто не сможет этого у меня отнять - московской весны, распускающихся листьев, кислого их запаха, приятного шума сухого и теплого города, людей, от которых теперь не мутит, голосов играющих детей. Глубоких дворов, где свет солнца зеленеет и дрожит в воздухе - уже почти душном. Ласкового прохладного ветра. И это делает меня сильнее.
А то я тут, понимаете, все хожу и боюсь потерь. Да, руки чужие в руках приятнее ветра, весне не напишешь про перо, найденное в кармане, про старуху с необыкновенно красивыми руками. Да, весна не будет просто рядом с тобой, не обнимет, за прогулки по дворам не примут на высокооплачиваемую работу, и жизни они тебе не устроят. Но это приятно вспомнить, что ты умеешь быть счастлива сама по себе, всякими мелочами, что ты полная, целая, и выживешь несмотря ни на что.
А то ведь у меня всю ночь и все утро жила в животе маленькая черная дыра, кушала все, до чего дотягивалась - надежду, память, чувство собственной важности. Ходишь, руками её зажимаешь, как рану, потому что кажется, что, если не зажмешь, увидят же, что в тебе дыра. А это невежливо как-то - ходить по улицам с дырой. И ей их тоже нельзя видеть, а то и их съест. Не ешь их, пожалуйста...
Теперь затихла вроде, заснула. Так что можно перестать делать глупости - глупости, те, что от страха, гибельны. И пойти погулять, например. Что, работа? Какая работа?
И не бояться. Бояться глупо.
А еще мы вчера видели двадцать скорых и слушали бесконечный блюз среди рыжих фонарей. Это если о плюс-минус насущном. Я едва не отдала тем двоим, что играли, все деньги, честно... А это немного музыки. Как раз такой музыки, которая сейчас нужна.
А то я тут, понимаете, все хожу и боюсь потерь. Да, руки чужие в руках приятнее ветра, весне не напишешь про перо, найденное в кармане, про старуху с необыкновенно красивыми руками. Да, весна не будет просто рядом с тобой, не обнимет, за прогулки по дворам не примут на высокооплачиваемую работу, и жизни они тебе не устроят. Но это приятно вспомнить, что ты умеешь быть счастлива сама по себе, всякими мелочами, что ты полная, целая, и выживешь несмотря ни на что.
А то ведь у меня всю ночь и все утро жила в животе маленькая черная дыра, кушала все, до чего дотягивалась - надежду, память, чувство собственной важности. Ходишь, руками её зажимаешь, как рану, потому что кажется, что, если не зажмешь, увидят же, что в тебе дыра. А это невежливо как-то - ходить по улицам с дырой. И ей их тоже нельзя видеть, а то и их съест. Не ешь их, пожалуйста...
Теперь затихла вроде, заснула. Так что можно перестать делать глупости - глупости, те, что от страха, гибельны. И пойти погулять, например. Что, работа? Какая работа?
И не бояться. Бояться глупо.
А еще мы вчера видели двадцать скорых и слушали бесконечный блюз среди рыжих фонарей. Это если о плюс-минус насущном. Я едва не отдала тем двоим, что играли, все деньги, честно... А это немного музыки. Как раз такой музыки, которая сейчас нужна.